И мы с тревогой следим за последними новостями, обсуждаем их, ужасаемся, но не замечаем, как чужая беда, боль становятся частью глобального шоу. Тема апокалипсиса давно стала ходовым брендом в индустрии развлечений, чем-то отличным от подлинного содержания этого важного слова. Ведь слово «апокалипсис» переводится как «откровение» – это то, что открыто Богом для нашего вразумления, для того, чтобы мы трезвились, помня об истинной цели земной жизни, о необходимости достижении единства с Богом.

Понятие апокалипсиса у нас стойко ассоциируется со страшными, катастрофическими событиями мирового масштаба. И все мы знаем о внешних признаках приближения вселенской катастрофы. Много о них говорим, обсуждаем это. Но есть и другие, куда более важные, сокровенные признаки. Господь говорит, что в последние времена «по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь». А апостол Павел добавляет – точно про нас, – что люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы… Вот на что нам надо обращать внимание, вот чего страшиться больше землетрясений, цунами и радиации…

Мы живем в эпоху глобального изменения климата. Я говорю не о погоде – пусть этим занимаются метеорологи. Речь идет о катастрофическом изменении человеческой природы. Кто-то возразит, что со времен грехопадения как раз ничего не изменилось ни в человеке, ни в человечестве в целом. Но это, увы, не так. Иначе не было бы Вселенского потопа и гибели Содома и Гоморры – этих горьких примеров массовой и катастрофической деградации со всеми вытекающими последствиями. Природа человека и общества в целом «удобопреклонна ко греху», по слову святых отцов, и в наше время это особенно очевидно. И подлинный апокалипсис тихо и незаметно происходит в наших сердцах, только масштаб его не достиг той критической точки, когда стихии, разгоревшись, разрушатся, и земля и все дела на ней сгорят. Дух Христов уходит из нашей жизни, а водворяется прочно иной, страшный, сатанинский дух корысти, прагматизма, распущенности, равнодушия и беспредельного самолюбия. Пожалуйста, вот живые примеры из недавних встреч.

Он не может нормально ходить, а только передвигается, едва семеня, очень медленно, иногда останавливается и не может тронуться с места. Стоит, переминаясь с ноги на ногу, точно собираясь духом. Молчаливый, сосредоточенный человек. Я пару раз предложил помощь, но он вежливо отказался. Видно, как для него важно это личное преодоление. Он приходит в храм в любую погоду: летом в жару, когда плавится асфальт, и осенью в беспробудную слякоть, зимой в гололед (особенно опасный в его положении) и в весеннюю распутицу. Он идет и идет в храм, как будто восходя на свою незримую Голгофу. И только на днях я узнал мимоходом его историю.

Толковый, работящий мужик, заботливый отец и верный муж, он еще недавно вел напряженную, полноценную жизнь, но вот – заболел. Что-то у него случилось с суставами, так что он теперь едва может передвигаться. А дальше произошло то, во что даже в наше бездушное время трудно поверить. Жена с тещей выгнали его из дома… просто так, ни за что… потому что заболел и стал обузой. Выписали… И он не стал судиться с ними. Захотел потерпеть напраслину ради Христа, понести свой крест. Теща с женой воспитывают его 11-летнего сына так, что он стыдится отца. А тот переносит все смиренно и просто, никого не осуждая, говоря, что сын, повзрослев, станет, может быть, думать иначе…

Его приютил нищий сосед в облупленной мазанке с прохудившейся кровлей и рассохшимися рамами. А рядом – в обнесенном каменным забором добротном коттедже осталась жена, которая его бросила, и те, кого он до сих пор по изумительному незлобию продолжает считать родными.

Иногда ему нечего есть. И тогда приметливые и сердобольные бабульки собирают ему в пакетик масло, крупу, консервы и хлебушек – что придется. И он этому искренне рад, благодарит от сердца Бога и бабушек…

А вот другая история, тоже из недавних. Подошла ко мне со слезами женщина. Я слушал ее, и мне казалось, что я попал в какой-то кошмарный сон. Женщина эта – супруга состоятельного господина. Они прожили в законном браке немало лет, и вот оказалось, что женщина больна онкологически и лечение будет стоить немалых средств. Тогда муж пошел к врачу и выяснил, каковы шансы на выздоровление. Врач честно признался, что незначительные, потому что болезнь запущена. Тогда муж сказал жене: «Дорогая, прости, но я не могу на тебя тратиться… это не рентабельно. Ты пойми: шансов, что ты поправишься, очень мало, а я потеряю все». Женщина, рассказывая это, рыдала взахлеб, и я не находил слов для ее утешения. Я только понимал, что апокалипсис уже наступает. Здесь и сейчас.

И опять же кто-то скажет: так было всегда! Да, всегда пребывали в мире и подлость, и равнодушие, и корысть. Но если использовать актуальную терминологию, то «уровень радиации» был иной. Не критический. А сейчас он не то чтобы «предельно допустимый», а уже давно «смертельно опасный». Мы так боимся радиации, столько говорим о ней, особенно сейчас, но не замечаем, что концентрация «частиц греха» в воздухе давно превышает допустимые нормы. Но опасности мы не чувствуем, потому что перестали слышать голос собственной совести, этот «счетчик Гейгера», заботливо вложенный Богом в душу каждого человека. А все потому, что совесть, постоянно и сознательно попираемая, перестает быть слышима, она заглушается привычкой греха и беззаконной жизнью.

Мы страшимся всевозможных катастроф, но Господь говорит: «Не бойтесь убивающих тело». Страдания и даже сама смерть могут стать горнилом для доброй души, так что она, подобно очищенному золоту, достигнет Царствия Божиего. Но когда утрачен Дух Христов, когда душа обнажена от благодати – тогда она еще здесь, на земле, живет в преддверии вечной смерти, и нужно быть тугим на сердце, чтобы этого не чувствовать. Вот в этом-то и состоит главная беда, предвестие апокалипсиса – в нашем бесчувствии. В утрате понимания того, что на самом деле есть добро и благо. В самозабвенном упоении страстями, в поиске наслаждений, комфорта, довольства и успеха во что бы то ни стало, вопреки духовным и нравственным нормам. В тотальной порабощенности греху, в страстной зависимости.

Вообще зависимость в наше время не узкопсихиатрический термин, а диагноз общества, не то чтобы потерявшего веру, а отрекшегося от ее силы – образом жизни, утратой традиций и нравственных норм. Верят сейчас почти все, но эта вера туманная, ни к чему не обязывающая, вера «на всякий случай». И, самое печальное, эта вера не только не противостоит множеству зависимостей, а и подстраивается под них так, чтобы не нужно было ничего менять в своей жизни. Так возникает бесконечное множество «страстных» вер: вер, содействующих бизнесу, льстящих похоти, властолюбию, самолюбию и гордыни… Кроме зависимостей, очевидно губительных и социально опасных, таких как алкоголизм, наркомания, лихоимство, есть зависимости менее маргинальные, если можно так выразиться, но от того не менее опасные как для самого человека, так и для общества. Это все тот же блуд, который распространяется со скоростью губительного поветрия. Говорю «губительного» совсем не метафорически. Сколько семей рушится, оставляя детей если не круглыми, то полусиротами, калеча их души, формируя с детства больное, искаженное представление о семье, об отношениях мужчины и женщины. Молодежь, не зная пределов, развращает, калечит в каком-то неистовстве собственные души, не понимая, что со временем придется пожинать горькие плоды собственного безумия. Потому что «возмездие за грех – смерть», разложение души, и изменить действие этого закона может только глубокое и искреннее покаяние. И к покаянию этому еще нужно прийти.

Есть зависимости, которые с точки зрения современного мира решительно считаются добродетелями, но с точки зрения православной веры не менее губительны и опасны для души, чем страсти «грубые». И именно своей видимостью добра эти страсти и зависимости и опасны. Опасность их в том, что они губят душу, лишают ее жизни духовной, уводят от Бога, если можно так сказать, более незаметно.

К этим «незаметным» страстям можно отнести страсть успеха, благополучия, когда человек во главу своей жизни ставит достижение статуса в обществе, карьерный рост, достаток и успех. Все эти одержимости, именуемые порой «здоровой амбициозностью», на самом деле уводят человека от понимания подлинной цели и ценности человеческой жизни, делают его рабом одной из опаснейших страстей – гордости – и ее производных – самолюбия и честолюбия. Самый «успешный» человек может быть в то же время в полном смысле духовным мертвецом, именно в силу ослепления собственной благополучностью и самодостаточностью; он может погибнуть для Царствия Божиего, всю жизнь прослужив собственной самости. Такой человек часто становится не способен увидеть свой грех, покаяться в нем – а это и есть верный признак духовной смерти.

Я приводил примеры поразительного бездушия в отношении близких людей. Но есть и противоположная, «душевная» страсть, которая губит миллионы людей, незаметно для них самих. Я говорю о «заботах житейских», которыми абсолютное большинство крещеных людей оправдывают отсутствие сознательной христианской жизни.

Господь говорит: «Смотрите за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством и заботами житейскими» (Лк. 21: 34). Вот как удивительно получается: Христос такое, казалось бы, естественное и даже положительное дело, как заботы житейские, приравнивает к смертным грехам чревоугодия и пьянства. Почему так? А потому, что в бесконечных житейских заботах человеку как раз и легче всего забыть о Боге, о душе и даже о совести, прикрывая самые постыдные грехи: хищничества, обмана, воровства, корысти, безбожия – «благими» заботами о своей семье и о своих близких. Вот в этом и состоит главная опасность этой «тихой страсти». В том, что она губит души незаметно, но совершенно несомненно. Более того, горькому пьянице или обжоре легче осознать свой грех, покаяться в нем, чем «заботливому семьянину», который будет оправдывать самые страшные грехи «высокими целями». Вспомните фильм «Крестный отец» – ведь там именно все и было изначально построено на этой «доброй» идее семейственности. Страшно сказать, но и семья, заботы житейские могут стать идолом, влекущим человека в погибель. Вот почему Господь говорит: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин меня» (Мф. 10: 37).

Любовь к семье, заботы о ней, труд и карьера, зарабатывание денег – все это хорошо и правильно, но только в том случае, если человек не забывает о главном своем призвании – жить в согласии с Богом. Если все свои помышления, слова и поступки добрый семьянин сверяет не с мнением этого больного мира, а с законом Божиим. Это единственное основание для полноценной, радостной, здоровой и свободной жизни.

В Писании говорится: «Господь есть Дух; а где Дух Господень – там свобода» (2 Кор. 3: 17). Вот формула истиной свободы, которая должна быть начертана у нас в сердцах, так чтобы во всей многосложности жизни мы, прежде всего, заботились о том, чтобы оставаться причастниками Духа Христова, поступали бы по-христиански. И хотя такое поведение, такой образ жизни может противоречить принятым в современном обществе нормам и даже добавлять проблем в жизни человека, но в конечном итоге сам человек останется в высшем выигрыше – в выигрыше подлинной, высшей свободы, свободы сопричастности Божией правде, красоте и любви. И это вовсе не абстрактные понятия, а высшая реальность, по отношению к которой мы и строим всю свою жизнь.

Когда случается катастрофа, в обществе начинаются всевозможные проверки, мониторинги, тестирования… Люди стремятся обезопасить себя, предупредить беду. И это вполне естественно. Но почему же мы игнорируем совет Того, Кто знает, как на самом деле избежать всех этих бедствий?!

«Бодрствуйте и молитесь», – говорит Господь. Бодрствовать значит не дать себя обольстить духу времени, жить по закону Божиему, думать, говорить и поступать в трепетном сознании Его присутствия.

И молиться нам нужно не только вычитывая положенное количество слов, а живым сердцем, с болью, надеждой и верой обращаясь к живому всемогущему Богу.

Тревожные новости приходят из Страны восходящего солнца, и как тут не вспомнить, что Фукусима переводится с японского как Остров счастья. И, может быть, страшная трагедия последних недель – это еще одно напоминание всем нам, живущим на земле, что счастье без веры – как дом, построенный на песке. Что технологический рай может легко обернуться техногенным адом. Просто потому, что высшее счастье – это согласие с Богом, и Царство Его внутри нас есть. Только нужно его найти.

Эта история случилась со мной на днях, когда я ездила из Оптиной Пустыни в Козельск по послушанию. Послушание выполнила. Пришла пора возвращаться в монастырь. А день уже заканчивается, маршрутки перестают ходить. Вот и в Оптину последняя по расписанию пошла. Бегу я за ней, а сумка тяжёлая. Нет, точно не успею… И не успела. Можно и пешком, конечно, дойти, но вот поклажа моя… Да и устала под конец дня…

Подходит рейсовая маршрутка, которая по городу ездит. Пустая почти. Сажусь я в неё и спрашиваю: «А вот только что Оптинская маршрутка ушла. Мы её не догоним на какой-нибудь из городских остановок?»

Водитель оборачивается ко мне не спеша. Смотрит на меня тяжёлым взглядом. Сам здоровый такой. Ручищи на руле огромные лежат. «Вот это здоровяк», – думаю…

А он отворачивается и угрюмо так цедит сквозь зубы: «Не, не догоним». Достаёт из кармана сотовый телефон и начинает кому-то названивать. «Ну, – думаю, – конечно, если ты во время движения своей маршрутки ещё и по телефону будешь лясы точить, то точно не догоним». А он так спокойно чего-то там болтает. Сижу я и злюсь на саму себя, что на маршрутку опоздала, на погоду дождливую, слякотную. На здоровяка невежливого. Хотя знаю, что злиться – смысла нет. «Никогда не бегите за уходящим автобусом – это был не ваш автобус…»

И осуждать ведь – тоже нельзя. Сижу и пытаюсь придумать добрый помысел об этом здоровяке. Я когда-то даже рассказ написала «Фабрика добрых помыслов». Там речь идёт о словах Паисия Святогорца. Старец писал о том, что необходимо терпеть немощи окружающих людей, покрывать их любовью. Не поддаваться помыслам осуждения, недоверия.

А для этого придумывать добрые помыслы в отношении окружающих. Пытаться оправдать их, пожалеть. Понять, что, возможно, у них были добрые намерения, просто не получилось воплотить их в жизнь. Пожалеть, даже если этих добрых намерений не было, придумать добрый помысел о таких людях. Старец называет эту мысленную работу «фабрикой добрых помыслов».

Маршрутка наконец-то с места сдвинулась. Здоровяк наболтался. Еду я и пытаюсь добрый помысел о нём придумать. Чтоб не осудить его, а оправдать как-то. «Так, – думаю, – у него, может, мама в больнице лежит. Или дома. Больная. А он ей звонит часто. Даже с дороги. Беспокоится о матери… Или нет. Вот ему срочно нужно детям позвонить. Проверить, что они там делают одни дома… А то, может, жена ждала звонка важного…» Еду и чувствую, что раздражение отошло. Вот и здоровяк мне уже кажется не таким вредным. А что? Хороший, наверное, человек… Просто вот озабочен срочными делами…

Смотрю в окошко: луч солнечный сквозь тучи пробился. Ура! Дождь кончается! Хорошо-то как!

Подъезжаем мы к остановке. Тут здоровяк ко мне оборачивается и говорит: «Догнали мы Оптинскую маршрутку. Пересаживайтесь». Вот здорово-то! И с чего я взяла, что взгляд у него тяжёлый? Обычный такой взгляд… Можно сказать, даже добрый…

Я быстро пересаживаюсь в Оптинскую маршрутку. Она тоже полупустая. Протягиваю водителю деньги. А он спрашивает: «Ну что, чуть не опоздали?» Я улыбаюсь в ответ: «Да, я уж настроилась пешком идти. Вот погода только сырая да сумка тяжёлая».

А водитель, парнишка молодой, улыбается мне и говорит: «Да, пришлось бы вам пешком топать, если б не друг мой, водитель городской маршрутки, на которой вы ехали. Он мне позвонил и попросил притормозить немножко на остановке. Говорит: «Тут пассажирка одна к тебе опоздала. С сумкой большой такой. Ты уж её подожди, ладно? Жалко сестрёнку». Я и притормозил».

Вот тебе и здоровяк угрюмый! Сестрёнкой меня назвал…

Благодарю тебя, отче Паисий, за твоё наставление о фабрике добрых помыслов!

«Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей!»